На том месте, где сегодня в Барнауле создают туристический кластер, 100 лет назад происходили главные революционные события. Вся жизнь «варилась» именно здесь — около Оби. Магазины, театры, конторы, редакции и врачи работали на этом небольшом (по современным представлениям) «пятачке».

Накануне октябрьских катаклизмов главным событием, как и во всей России, считалась война. Это, конечно, накладывало отпечаток на жизнь города. Но в целом она текла своим чередом.

В конце октября Временное правительство установило новые цены на зерно — 5,1 рубля за пуд пшеницы. Определили и стоимость реализации муки: сеянки — 7,5 рубля за пуд (около 460 рублей за тонну), простого помола — 6,5 рубля за пуд (около 400 рублей за тонну). На одного едока в месяц полагалось муки-сеянки 30 фунтов (порядка 15 кг), муки простого размола — по 1 пуду 10 фунтов (около 21 килограмма).

Цены повысились почти в два раза, сообщал «Голос труда». Это было вызвано «видимо, государственной необходимостью, то есть ввиду полного отсутствия запаса продовольствия в армии, в промышленных районах, городах Петрограде и Москве».

В ночь на 30 сентября неизвестные разгромили магазин Собининой: похитили кассу и товары. В Бийске, Камне и Барнауле были случаи самосудов, грабежей, убийств, сообщали газеты того времени.

Алтайский союз кооперативов объединял 200 сельских кооперативов, 95 маслодельных артелей, 40 обществ потребителей, 9 артельных лавок.

Он принимал от своих членов и покупал на рынке масло; поставлял «скотское мясо, свинину и сало» армии. Союз помогал поставлять в хозяйства сепараторы, пергамент, соль, а также централизованно продавать продукцию, сообщал «Голос труда».

В 1917 году члены союза заготовили масла на 123,2 тыс. рублей, 85% всего объема было продано за границу. Масло закупали 25 иностранных фирм, пишет историк Иванцова в монографии «Сибирское крестьянство в 1917 – начале 1918 годов».

Контора Алтайского союза кооперативов находилась на углу Соборной площади и улицы Льва Толстого в доме купца Сухова.

Было налажено движение поездов в Бийск, Новониколаевск (сейчас — Новосибирск), Семипалатинск. В октябре управа алтайской железной дороги разместила в газете «Голос труда» объявление, где сообщала, что из-за переполненных складов сокращает срок хранения грузов вдвое и повышает плату — тоже в два раза.

Вокзал считался отправной точкой при расчете стоимости услуг «легковых извозчиков». Такса оттуда до улицы Алтайской и обратно составляла 1,9 рубля, до улицы Подгорной — 3 рубля, самой дорогой уже тогда считалась поездка на Гору — 3,75 рубля туда и обратно.

Тогда их называли электротеатры. Например, «Иллюзiон» на углу Соборной площади и улицы Пушкина показывал спектакль в пяти частях «Возмездие».

«Новый мир» (находился на улице Пушкина, где в советское время работал кинотеатр «Пионер») демонстрировал «В борьбе обретешь ты право свое» (сверх программы — «По дебрям Африки в бочонке»).

В газетном объявлении компания «Сотрудник» сообщала, что организует развозку керосина по домам. Цена — 17,5 копейки за фунт.

Так, в октябре открылась детская библиотека-читальня в гимназии Будкевич (сейчас — пр. Красноармейский, 14). Объявили набор желающих в народную гимназию, сбор проводился в Народном доме. В селе Белоярском открылось культурно-просветительское общество. В школу записалось около 300 человек.

Медучреждений катастрофически не хватало. Больницы и так называемые приемные покои располагались в старых, сырых, неприспособленных помещениях. Была только горбольница на 50 коек, в ней работали два врача; инфекционная больница с одним врачом, фельдшерский пункт, одна аптека и 12 частнопрактикующих врачей, рассказывается в книге Анны Смирновой «Пламенные революционерки».

В числе таких медиков были Л. И. Иванов — «по внутренним и глазным болезням», доктор Ваксман — «по внутренним и венерическим болезням», детский врач Н. И. Делекторский, Л. Л. Сушков — «по внутренним, кожно-венерологическим и женским болезням», а также около десяти акушерок (их кабинеты располагались в основном на улицах Бийской и Алтайской).

Выходили, например, газеты «Сибирская жизнь», «Голос труда», «Алтайский крестьянин» и другие. Подписка на месяц на «Голос труда» составляла 1,5 рубля, на год — 18 рублей. Годовая подписка на «Алтайского крестьянина» стоила 3,6 рубля.

В августе 1917 года прошли выборы в городскую думу Барнаула. Осенью должны были состояться выборы в Учредительное собрание.

Уже тогда участники выборов заваливали избирателей обещаниями и яркими лозунгами.

Из предвыборной листовки барнаульского комитета РСДРП:

«Если вы хотите, чтобы местные дела в городской думе вершились в интересах большинства населения города — всей городской бедноты, а не в пользу торгашей-капиталистов и богатых домовладельцев — голосуйте за список № 8, ибо, защищая интересы рабочего класса, социал-демократия отстаивает интересы всех эксплуатируемых против хищничества богатых. <...>

<...> Если вы хотите благоустройства города, если вы хотите бесплатной помощи, если вы хотите в области продовольствия организованного распределения продуктов первой необходимости, если вы хотите ограничить жадность домовладельцев, установив обязательные цены на квартиры, комнаты и углы, голосуйте за список № 8».

Например, на лесопильный завод Барнаульского кредитного товарищества требовались кузнецы и древорезы (завод располагался напротив Солдатского взвоза на берегу Оби). В газету «Сибиряк — Крестьянин» требовались корректоры (редакция располагалась на ул. Большой Олонской, 28). Частники искали бондарей (мастер, делавший бочки).

В Барнауле в середине 1917 года, по разным данным, трудились по найму от 8 до 12 тыс. человек.

Большевик Михаил Ярков говорил: «В Барнауле нет крупных заводов, промышленность мелкая, рабочих немного, а и у некоторых свои домики, домашний скот. Влияние мелкобуржуазной среды велико». (Источник: Анна Смирнова «Пламенные революционерки».)

1917 год запомнился барнаульцам больше всего даже не революцией, а пожаром в ночь на 2 мая. Тогда без крова остались 20 тыс. человек, а общие убытки составили более 30 млн рублей, говорится в монографии Юрия Гончарова «Семейный быт горожан Сибири второй половины XIX – начала XX века».

Полыхали целые улицы. Огонь был такой силы, что пострадали и каменные здания. Дом, где сейчас расположен магазин «Красный», остался цел лишь потому, что его все время поливали холодной водой. В панике жители бежали к реке и в горящей одежде бросались в Обь.

«Нужно узнать, что характерной чертой настроения широкой обывательской массы является животный испуг, страх перед грядущими осложнениями, которые в мрачных красках рисуются воображению испуганного обывателя в связи с революционным выступлением петроградского пролетариата и гарнизона». Газета «Голос труда» (о том, что на первое заседание гордумы пришло много жителей).

О том, как восприняли революцию в алтайской деревне, мнения исследователей расходятся. Одни считают, что революция зрела и мужики интересовались политикой. Другие, в основном полагаясь на воспоминания старых людей, утверждают, что довольно длительное время вся революция на селе сводилась к кровавым похождениям банд самого разного толка.

Есть данные, что один из руководителей барнаульских большевиков Владимир Устинович ездил по деревням в 1917 году и читал лекции крестьянам. Это частично подтверждают и публикации СМИ, которые рассказывали о лекторах, разъезжающих по селам.

Крестьянство Алтайского края поначалу даже не использовало слово «революция». Происходящие события называли «переворотом» или «заварухой», пишет историк Татьяна Щеглова в книге «Деревня и крестьянство Алтайского края в ХХ веке». «В отличие от европейских регионов, для алтайской деревни памятными были другие события: массовое переселение и Первая мировая война».

Исследователи говорят, что восприятие революции крестьянами Алтая было слишком противоречивым, потому что в деревне тогда жили очень разные группы людей: старообрядцы, казаки, переселенцы «из России» (приехавшие во время Столыпинской реформы) и многие другие. К тому же старый сельский уклад натыкался на новые взгляды тех мужчин, которые вернулись с войны уже после революции в 1917–1918 годах.

В книге Щегловой, например, приводится воспоминание некоего И. А. Медведева из Усть-Калманского района: «Тогда волость была, а щас сельский совет. Вот тогда у отца какого-нибудь сын сопротивляется, дак отец идет в волость, пожалится там, вот все соберутся несколько человек, и его вызовут, этого сына, там его начинают плетями бить.

Многие крестьяне считали одинаково врагами и белых, и большевиков, и «чехов» (солдаты Чешского корпуса, которые через Сибирь и Тихий океан пытались добраться до Европы, но по дороге оседали в Сибири). Иногда в числе врагов оказывались и казаки, с которыми у крестьян были давние споры по земельным вопросам.

Зачастую красными были не части Красной армии, а группы мужиков, объединявшихся, чтобы защищать свои дома, скот, продукты. Иногда люди целыми деревнями уходили в горы или леса, чтобы переждать нашествие очередной банды.

Жестоко вели себя почти все. Жительница села Староалейского Е. И. Дмух (в книге Щегловой) рассказывала: «Попадья у нас в Корболихе была. Выдавала красных белым. Красные пришли, босиком ее водили по Змеиногорску. Потом груди обрубили. Померла. Заделом ей».

В 1917 году, еще до революции и начала Гражданской войны, в деревнях гнали самогон, только что не в промышленных масштабах. «Голос труда» опубликовал информацию, как один из комиссаров уездной милиции подъехал к селу Бяткинскому Ильинской волости Барнаульского уезда: «У Бортинковой и Котеневой нашли самосидку и 10 ведер браги. Бортинкова встретила незваных гостей поленом. У Леешиной обнаружили в подполе дома завод с выходной трубой в русскую печь. Уничтожено браги около 50 ведер». Там же упоминается еще около 10 домов, где брагу уничтожали десятками ведер.