Остров Германия

Что нашли и потеряли немцы в алтайских степях
Переключение языка
На западе Алтайского края есть полтора десятка непохожих на другие деревень. Они чище, ухоженнее и уютнее. Большую часть прошлого века в этих деревнях жили только немцы.

За сотню лет обитатели алтайского «филиала » Германии сохранили свой язык, кухню и традиции даже лучше, чем на их исторической родине. И, на удивление, до сих пор берегут многое из советского наследия. Например, здесь живут и здравствуют колхозы.

Как немцы на Алтае преодолевали испытания, чем заслужили всеобщее уважение и почему не все эмигрировали на историческую родину – в нашем мультимедийном проекте.

Потерявшиеся во времени

Мало какая деревня в Алтайском крае может похвастаться тем, что в нее организуют экскурсии. И не потому, что это родина выдающегося человека или другого рода культовое место. А просто потому, что само село – необычное. Подсосново именно такое.
В Подсосново все улицы прямые, а дома на них выстроены как по струнке. Большинство усадеб выглядят так, будто их хозяева ждут комиссию конкурса «Самый благоустроенный двор года». Дороги – асфальт или гравий, по бокам – подстриженные газоны, поэтому даже осенью здесь почти не видно грязи. Само село – компактное и аккуратное. Оно – полная противоположность привычным разбитым российским деревням. Не только вживую, но и на карте Подсосново выглядит очень эстетично.
По периметру село огорожено одинаковым зеленым забором, а в начале каждой улицы красуются указатели на двух языках. Здесь все общественные здания – клуб, Дом культуры, библиотека, спорткомплекс – сохранили свой вид именно таким, каким он был в советские годы: магазин известной алтайской торговой сети располагается в хорошо сохранившемся здании универсама, с недавно отреставрированного фасада администрации на село смотрят Ленин и Карл Маркс. Последний, кстати, подписан на немецком языке.
Немецкую речь здесь можно услышать до сих пор, хотя сейчас немцев в селе меньшинство. А до перестройки они составляли 95-99% жителей Подсосново и 15 окрестных деревень.
Когда экскурсионный автобус, который специально возит в Подсосново туристов с курорта Яровое, останавливается на крайней улице возле дома семьи Кригер, водитель объявляет: «Остановка "Сказка"».
Владимир и Любовь Кригеры – уже пенсионеры. Но Владимир продолжает работать в колхозе. Его должность сродни ревизору. Он подчиняется только председателю и следит за тем, чтобы на всех участках работа была поставлена как положено. Кригеры активны и охотно рассказывают о своей жизни.
“
«В 2008 году наша усадьба заняла 3-е место по Алтайскому краю. Сейчас нам снова предлагают участвовать, но если раньше власти сами выбирали участников, то теперь надо самостоятельно подавать заявки. Но мы не будем. Зачем напрашиваться? Мы же это не для кого-то делаем, а для себя. Неприлично как-то самим себя выдвигать», – рассказывает Любовь Кригер.
Владимир – чистокровный немец, Людмила – из смешанного брака.
Ее папа – русский, а мама – немка.
“
«Мне мать сказала: выходи за немца, они трудолюбивые. Любовь – не главное. Она кончится, когда нет денег. По-настоящему важно уважение друг к другу.
Я и сама не могу без дела больше часа просидеть», – вспоминает Любовь.

Однажды Любовь поехала к детям в Германию на месяц. Пока были праздники, она общалась с родней, а когда дети вышли на работу – Любовь затосковала. С собой в путешествие она брала пряжу. И за время каникул навязала из нее детям массу всего, набила хозяйский холодильник пельменями, переделала кучу дел, и уже готова была чуть ли не пешком идти домой – лишь бы не сидеть на чужбине без дела.

По ее словам, муж Владимир тоже не может без работы. Из-за проблем со здоровьем Любовь не может заниматься огородом. Всю работу по хозяйству на себя взял глава семьи.
“
«У него там [в огороде] идеальный порядок, ни травинки лишней вы не найдете. Соседи уж ему говорят: ну ты хоть в воскресенье отдохни! Придет, сядет, и у него все начинает болеть. И ему надо идти что-то делать, хоть с места на место снег перекидывать», – делится Любовь Кригер.
Культ чистоты и порядка в немецкой деревне был всегда, признают Кригеры. По их словам, люди экономили на хлебе, но дом держали в порядке.
Так выглядят хозяйственные постройки в усадьбе Кригеров.
“
«Жили хоть бедненько, зато всегда аккуратно. Для меня главное было не прослыть «руземачкой» – то есть девкой-неряхой, – со смехом вспоминает Любовь Кригер. –Когда мы держали приличное хозяйство, никто бы даже не подумал, что у нас несколько коров и 30-40 свиней, потому что мы за ними с лопаткой ходили,
все убирали».

Кригеры отмечают, что немцы на Алтае всегда по-особенному, не как большинство русских, относились к деньгам.
“
«Мой дед работал бухгалтером в колхозе и многие его считали скупым. Он даже дома все записывал: сколько корова дала молока, сколько куры снесли яиц, что использовали из запасов и т.д. Мы когда на чердаке потом нашли эти записи, даже поразились. Но поняли, что это не жадность, а расчетливость. Дед говорил: деньги, заработанные трудом, всегда будут почитаться. А если человек спускает их на ерунду, значит, он не уважает свой труд»,
– вспоминает Владимир Кригер.

Мы - часть истории

Как же получилось, что так далеко от европейских границ, в засушливой Кулундинской степи обосновались тысячи немцев?

Своим появлением Подсосново, как и другие немецкие села на Алтае, обязано переселенцам из Поволжья, Приднестровья и Украины.
Безземелье и голод в тех местах заставили их отправиться на поиски лучшей доли далеко за Урал, в неизведанную Сибирь, на земли, обещанные аграрной реформой Петра Столыпина, председателя Совета министров Российской империи.
К октябрю 1917 года на территории нынешнего Алтайского края насчитывалось 104 немецких поселения, где проживало более
20 тысяч человек.
Светлана Генрихс.
“
«Переселенцы основывали села там, где была вода. «Была бы вода, остальное сами добудем», – говорили они Столыпину. Первые два-три года жили в землянках, но в Сибири с нашими метелями в чистом поле это было крайне тяжело. Леса в округе нет вообще, поэтому наши предки стали делать саманные дома Саман – это кирпич, который изготавливают из трех компонентов – соломы, воды и глины», – рассказывает Светлана Генрихс, директор школы в селе Гришковка Немецкого национального района.

Саманы перекладывают жидкой глиной – прототипом нынешнего цементного раствора. Стены из такого материала получались достаточно крепкие и неплохо держали тепло.

Гордость Светлана Абрамовны – музей немецкой культуры в ее школе. Здесь реконструирован саманный дом алтайских немцев и его интерьер. Среди экспонатов музея немецкая швейная машинка, книги, одежда первых переселенцев, архивные снимки, посуда и мебель со своей историей и многое другое .
“
«Когда отец рассказывал историю семьи и когда она касалась государственной политики, когда он называл имена Сталина, Хрущева, я всегда понимала, что мы – часть истории, – вспоминает Светлана. – Мы далеко, в Сибири – но мы часть чего-то великого. После революции здесь не было гнета, была даже относительная свобода. И даже коллективизацию пережили легче, чем в целом по стране, потому что жили общинами, вместе трудились и привыкли помогать друг другу».
Потом началась война и вышел указ Сталина от 28 августа 1941 года (О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья) – и отношение государства к немцам резко поменялось.

Их тотально депортировали. Людям дали сутки на сборы и приказали взять как можно меньше вещей. Немцев вывезли с Поволжья в отдаленные районы Сибири, Казахстана и Средней Азии. Всего в сентябре-октябре 1941 депортировали 446 480 советских немцев, а за годы войны переселили до 950 тысяч немцев.

Вопрос «За что?» тогда не задавали. Просто понимали: такие времена. Значит, судьбой, Богом уготовано испытание и нужно его с честью пройти.

Все переезды и невзгоды не вытравили традиции. В любых условиях немцы продолжали жить, обустраивать свой быт, создавать семьи. «И очень сильно помогало слово Божье – великая сила!», – говорит Светлана Генрихс.
После депортации немцев отправили в трудовые лагеря. Формально все мобилизованные считались свободными людьми, но на деле трудармии были настоящими лагерями с суровыми законами, достаточно жестоким отношением и перегибами на местах. Контроль за содержанием мобилизованных лежал на НКВД. Работали трудящиеся на добыче полезных ископаемых, лесозаготовках и в строительстве

Один из тех, кто прошел через испытание трудовой армией, – Александр Шнайдер. Сейчас ему 89 лет и о тех годах он вспоминает с горечью.
“
«Меня взяли в трудармию в 1942 году, когда мне было 15 лет. Увезли на угольную шахту в Анжеро-Судженск Кемеровской области. Заставляли работать в 300 метрах под землей. Условия – хуже, чем в тюрьме. Работали по 12 часов в сутки, а в выходные – еще больше. Там были не только немцы – и татары, и казахи, и калмыки, и узбеки, и японские военнопленные. Кормили очень плохо – ели крапиву да лебеду, варили из них суп без всяких жиров. Водили строем, как заключенных. Два охранника по бокам, сзади еще один, все – с собаками. Шаг влево-вправо – и будут стрелять. Без предупреждения. Даже вспоминать страшно. Вернулся я только в
1950-м, под Новый год», – рассказывает Александр Шнайдер.
Потом отношение государства к немцам достаточно быстро менялось. Но еще долго им не давали паспорта и заставляли еженедельно отмечаться у местных комендантов (особенно «муштровали» тех, кто вернулся из трудармии). И только в 1956 году алтайских немцев полностью реабилитировали.

Иван Боргено – еще один старожил Подсосново. Ему 88 лет, но выглядит он на 60 с небольшими. Иван Яковлевич говорит на русском с большим акцентом, тщательно подбирает каждое слово. Живет один в своем доме, содержит усадьбу, а в субботу и воскресенье на свой «шестерке» ездит в местную католическую церковь на службу. По его словам, послевоенные годы в целом для алтайских немцев, как и для всей страны, были очень непростыми.
“
« Очень трудно было, я один работал: мама заболела. Тогда жизнь была такая: кто воровал – тот жил, кто нет – тот не мог выжить. Сколько людей умерло тогда с голоду! Я пшеницу хоть понемногу мог приносить», – рассказывает
Иван Яковлевич.
Иван Петерс, бывший главный экономист колхоза в Гришковке и экс-глава села, вспоминает, что его родители долго не говорили, что были выселены из Украины.
“
«Моя мама – сибирская немка. Ее родители приехали на Алтай в начале ХХ века. А папины родители были, как они говорили, «эвакуированы» сюда в 1941 году с Украины. Но сейчас мы знаем, что это была не эвакуация, а выселение. Отец долго об этом не говорил – это было опасно. Его родители похоронены здесь же, они умерли с голоду в 1943 году», – вспоминает Иван Петерс.
Родители Ивана Петерса встретились здесь, на Алтае. Они, как и все местные немцы в то время, заселились в дом из саманного пласта. Но уже через десяток лет добились хорошей по тем временам жизни, смогли построить большой дом и дать детям образование.
Между собой в немецких поселениях, как правило, говорили на немецком, при этом на разных диалектах. Бывало так, что немцы из соседних сел не понимали друг друга. Но жили не замкнуто.

Федор Эккерт, бывший глава Немецкого национального района, вспоминает, что в первом классе он даже не знал русского. И так было со всеми детьми, ведь в домах и на улице говорили исключительно на немецком.

Федор Эвальдович рассказывает, что в 60-70-е годы жизнь стала меняться в лучшую сторону. Не сама по себе – сказалось упорство и трудолюбие немцев.
“
«Экономика здесь была сильная, несмотря на постоянную засуху. У нас самая низкая в крае урожайность, нам везет раз в 10–20 лет. Очень было тяжело. Занялись орошением, увеличивали поголовье скота. Если бы не работали напряженно, у нас бы не было таких сел. Их облик до сих пор говорит, что мы немного ненормальный народ (усмехается). Если я вышел и покрасил забор в зеленый, то сосед завтра выкрасит свой в голубой – чтобы ярче было, красивее», – вспоминает Федор Эккерт.

Лихие девяностые

90-е годы для немцев на Алтае ознаменовались двумя важными событиями. Во-первых, в июле 1991 года удалось восстановить Немецкий национальный район.

Прежде он просуществовал с 1927 по 1938 год. Все последующие советские годы немецкие села относились к Славгородскому району.

Но изменило жизнь не это, а второе переломное событие: начало массовой эмиграции алтайских немцев на историческую родину. Ее пик пришелся на 1992–1995 годы, но и в последующем в Германию ежегодно уезжали десятки семей. По оценке Эккерта, на сегодня в районе осталось лишь 8–10% коренного населения. Но «исконных» алтайских немцев из числа нынешних жителей – почти половина. Дело в том, что на место уехавших стали приезжать немцы из Казахстана.
“
« Люди приезжали сюда с другим пониманием культуры. Нам приходилось с главами много работать, чтобы сохранить облик сел. Говорили: «Милые, вы же видели, как здесь было! Ну приберитесь вы возле ограды, посадите цветы, хоть самые простенькие!» Постепенно новые жители вписались в эти рамки и по-другому уже не могли», – рассказывает Федор Эккерт.
Сохранить удалось не только облик деревень, но и экономику. По словам Эккерта, мало где до сих пор действуют такие колхозы, как в Немецком районе. Федор Эвальдович вспоминает, что в 1990-х, когда в стране начался тотальный «развал», во время собраний в районе возникал закономерный вопрос: «Будем сдавать хозяйство и делить его на паи?». Но люди на него отвечали «Нет». Особенно те, что приехали из Казахстана, отмечает экс-глава района: они проходили этот дележ и знали, что кроме развала это ни к чему не приведет.

Тогда на собраниях решали оставить колхозы, пусть первое время и будет трудно. Большую роль при этом сыграл высокий уровень энтузиазма местных руководителей, отмечает Федор Эккерт.
“
« Было много сложностей с банками, они не хотели давать хозяйствам кредиты. Пришлось менять вывески, чтобы хоть как-то соответствовать нынешнему законодательству. Но суть осталась прежней – это до сих пор коллективные хозяйства, – вспоминает Федор Эккерт. – Я когда в Москве на конференциях об этом рассказывал, все удивлялись. В 1998 году в Германии на одном мероприятии мы обсуждали это с бывшим в то время министром сельского хозяйства страны Гордеевым. Он отказывался в это верить.
Да, вся страна в то время шла в другом направлении».

Некуда деваться

– Почему вы не уехали в Германию? И удалось ли найти себя на новой родине тем, кто решился на эмиграцию?
– Удалось ли алтайским немцам сохранить менталитет и культуру за более чем вековую историю на Алтае?

P.S.: Другие

В домах алтайских немцев царят чистота и опрятность. Все вещи лежат на своих местах, бокалы в шкафах выстроены будто по линейке, подушки стоят на кроватях как в армии – ровными треугольниками. Нет лишних деталей, все будто четко выверено. Нигде нет намека на «русский шик и размах».
На улицах в селах Немецкого района все тоже очень ровно, педантично и чисто. Выкрашенные ограды, опрятные дома (даже старые и почти разваливающиеся), чистые участки. Бурьяна почти нет. Улицы в селах широкие. И это не случайно: немцы при строительстве деревень учитывали, что в полях зима бывает снежной и чистить узкие улицы крайне неудобно, а вот когда они ровные и просторные – и меньше заметает, и проще наводить порядок. «Да и вообще это очень красиво», – отмечают алтайские немцы.
Комментировать
comments powered by HyperComments
Текст и фото: Настасья Коваленко

Архивные фото: aussiedlerbote.de, mundohistoria.org, diasporanews.com, архив П.М. Кузьминой, rusdeutsch.ru, bsk.nios.

© Все права защищены
altapress.ru
Мультимедийный трансграничный проект
«СВОЙ ЧУЖОЙ»
Что происходит, когда люди одной этнической общности пытаются укорениться на чужой земле?
Главная
Рейтинг@Mail.ru